Групповая работа (передача на Радио-Шик Монако)
Если читателю случалось раздумывать о судьбах великих империй прошлого, то вероятно, вас не миновало чувство недоумения или даже досады из-за тотальной неэффективности всех их предприятий времен упадка. У солдат не получалось воевать, у политиков руководить, у судей судить, у хозяйственников – хозяйствовать. Все становилось плохо. Колоссальный отрыв от окружающего мира за 200-300 лет утрачивался в жизненно-важных областях (армия, экономика) цивилизация гибла, мир бабахался в пучину варварства.
В сегодняшнем развитом обществе также присутствуют маркеры спада эффективности: экономический кризис, все ругают правительства, все меньше доверия политикам, никто ни во что не верит. Трудно встретить патриота, оптимиста, искренне верящего хоть во что-то человека. Вместе с этим, наблюдая агрессивное распространение по миру радикально-религиозных форм устройств жизни, по меркам современной философии устаревших, по меркам наших бытовых норм – диких, но продавливающих сдерживающие усилия развитых стран, начинаешь понимать, что вопрос возвращения варварства еще не снят в полной мере с повестки дня человечества.
Почему развитые цивилизации теряют потенциал движения вперед и деградируют вплоть до гибели под ударами дикарей? Сохранились ли сейчас такие угрозы? Как уменьшить подобную вероятность? Попробую рассмотреть одну из граней этого вопроса — уровни мотивации общества.
Один из главных факторов продуктивности человека и общества – мотив, цель, вера, желание. Сравните охваченного энтузиазмом с безразличным и скучающим? На уровне государства это заметно еще больше. Никаких материальных ресурсов не нужно, только идея, только общий смысл, в который люди поверили по-настоящему, и мы говорим о японском чуде, немецком чуде, о чуде российской индустриализации начала прошлого века… Страны мощно идут вперед в науке, экономике, технике, вооружениях тогда, когда люди движимы какой-то целью, когда верят во что-то.
Абрахам Маслоу в середине двадцатого века предложил нам иерархию человеческих потребностей. Она начинается с низших, физиологических (голод, жажда, половое влечение), дальше идет потребность в безопасности: (избавление от страха, чувство стабильности жизни), потом социальные (связи, общение, привязанность), престижные (самоуважение, уважение других, признание) и на самом высоком этаже – духовные (познание, самовыражение, самоактуализация). Эту схему можно усложнять, упрощать, но главное для моего рассуждения то, что каждой потребности соответствуют мотивы, которые и направляют нашу жизнь, наполняют ее смыслом, энергией, душевной силой и выражаются в эффективности.
Мотив есть влечение к привычному способу удовлетворения потребности. Например, потребность в самоуважении можно удовлетворять посредством накопления богатства или посредством накопления добрых дел или накопления знаний. Потребности конфликтуют между собой, самоуважение нелегко уживается с престижем, а духовность с физиологией. Многообразие человеческих мотивов велико, совокупность способов их реализации – наш характер.
Попытаюсь интуитивно ранжировать потребности по весомости в нашей жизни. Мотивы, относящиеся к каким потребностям, руководят нами в большей мере, а какие в меньшей? Все мы считаем себя людьми высокодуховными, но сколько наших каждодневных решений и поступков определяет духовность, а сколько физиология, безопасность, социум, престиж? Какие потребности в большей мере питали усилия человечества последние несколько сотен лет?
Физиологические? Конечно! Вспомните Некрасова, ради чего мужики железные дороги строили? «В мире есть царь, этот царь беспощаден, голод название ему».
Потребность в безопасности? Конечно!
Социальные, престижные? Обязательно! Понятный и привычный нам культ богатства на всех уровнях социальной лестницы.
Духовные? И, да и нет. Мы видим их отчетливый результат лишь у немногих людей, называем их гениями, все хотят быть на них похожими. В спектре, например, моих личных мотивов, прилично проработанных семилетним психоанализом, духовные занимают стыдно незаметное положение. И ничего не могу с собой поделать, не могу отказаться от обеда, бутылочки вина, люблю статусных приятелей, хвастаюсь. За все это иногда стыдно, но такой духовной потребности чтобы я забыл об обеде – увы, нет. Я очень за духовность, она всех делает лучше, но тракторист, всю жизнь работающий на грохочущем, воняющем тракторе, работает не ради духовности, не ради духовности кладут асфальт и отливают бетон. Мой вывод — мотивы, определяемые духовными потребностями, занимают в спектре наших смыслов процентов десять, и это уже хорошо. Девяносто процентов наших мотивов, в сегменте простых, совсем не изысканных, грубых человеческих радостей.
Мотивы должны как-то изменяться со временем в каждом человеке и от поколения к поколению. Оптимистично можем назвать это эволюцией, развитием мотивации. Как она происходит? Что делается при этом с социумом, с государством?
За неимением лучшего, снова возьму собственный пример. Хотя обед — одна из моих жизненных радостей, он не вдохновляет теперь так, как в студенчестве, теперь требуется уже для радости какой-то особенный обед. А моих детей обед вообще не вдохновляет ни на что, даже старшего сына, которому 25 лет, для него обед — удовольствие чисто эстетическое (красиво слепить рисовые шарики, разложить по тарелочкам, изящно съесть японскими палочками за украшенным столом).
Мотив направлен на удовлетворение потребности. Удовлетворяясь, она перестает нас мотивировать, но, постепенно возобновляется и снова появляется мотив, энергия, смысл.
В развитом обществе, некоторые потребности удовлетворяются быстро и стабильно, безо всяких осечек и почти без усилий. Мотив не успевает сформироваться, а потребность уже по привычке удовлетворена. Через пару тысяч таких повторений, через одно-два поколения, она перестает мотивировать, энергии к жизни эта потребность уже не производит. Мы привыкаем жить в комфортных, безопасных, социально обустроенных городах, два-три поколения европейцев не знают, что такое голод, а культ накопительства, богатства дезавуируется всеми, кому не лень, богатый – почти стыдное слово во Франции, но никто не стесняется посидеть полгода на пособии по безработице – это даже романтично. В США за культ богатства еще держатся из последних сил – они и чуть-чуть бодрее европейцев. Получается, от своей хорошей жизни мы теряем энергию простых мотивов, они не успевают энергию произвести, как уже удовлетворены!
Умение бережно относится к потребностям – тема отдельная и очень интересная. Мы многие наши потребности расточительно переудовлетворяем, не выдерживая тревоги при их малейшей фрустрации, и думается, при экономном, разумном балансе удовлетворения – терпения, гораздо больше энергии могли бы извлечь из таких приятных вещей как даже потребности физиологические.
Мой простой вывод почти уже прозвучал. Но совсем не в том смысле, что нужно нас обратно запугать, все отобрать, устроить голод, депривацию полового влечения и тогда вот сила к жизни и энергия фонтаном забьет из наших разленившихся душ. Ни в коем случае не хотелось бы повторять этот путь. Тем более, высшие потребности, дают человеку энергии гораздо больше или качество ее лучше, чем от мотивов низменных. Подчиняясь страху хорошо от собак убегать, а деревья пилить, радуясь, что получишь вечером огромный таз макарон с тушенкой.
Без подключения духовных сфер не сделаешь Айпад с Айфоном и не улетишь на Марс. Продуктивность мотивов высоких, возрастает в геометрической прогрессии, и люди, которым эти мотивы реально доступны очень по всем статьям выделяются. Видят дальше, понимают лучше и быстрее, придумывают то, что другим и понять недоступно. Общество, состоящее из таких людей, будет обществом с великолепный, справедливым устройством, потрясающей культурой, самой эффективной экономикой, мудрейшей политикой, непобедимой армией.
Но на пути этой, глобально неизбежной эволюции, есть провалы мотивации, когда старые переудовлетворенные потребности, уже не возбуждают, а новые, высокие и великолепно продуктивные еще не заработали. Тут-то возникает опасность тотальной неэффективности, потери преимущества и гибели. Провал может быть на триста лет и больше, все зависит от скорости приобретения привычки к формированию и удовлетворению новых, более высоких мотивов и, конечно, от более или менее бережного, уважительного отношения с мотивам старым, проверенным, не модным и не красивым, но очень нужным нам пока еще для жизни и увы… для борьбы с теми у кого никакие низменные потребности вообще не удовлетворены и работаю прекрасно. И хоть Айфонов они не изобретают, но головы здоровенными ножами отрезают с огромной энергией и соблазнить на наш непростой и длительный путь эволюции их можно только совершенно исключив возможность просто все, что им нравится у нас отобрать, а то, что не нравится уничтожить.
Таким образом, здесь я позволил себе ненаучную фантазию о роли эволюции мотивов в прогрессе, развитии и гибели государств. Если принять выводы, базирующееся на не очень убедительной и лишенной статистики личной рефлексии, получается, что современной развитой цивилизации приходится сейчас проходить период спада глобальной продуктивности так как привычные «низкие» потребности уже не мотивируют, а вкус «высоких» мы еще не распробовали. Что окажется быстрее: эволюция наших потребностей или обратное ускорение распада? От ответа на этот вопрос зависит случится ли на земле еще один виток гибели великих империй или, впервые в истории человечества, развитые цивилизации успеют перескочить бездятельный период спада и реализуют портясающие возможности общества будущего, общества мотиваций высокого уровня.
Еще статьи
