Групповая работа (передача на Радио-Шик Монако)
Психоаналитическое размышление о причинах общественной агрессии в России. Чувство вины. Желание наказания и/или прощения.
«Я это сделал», — говорит моя память.
«Я не мог этого сделать», — говорит моя гордость и остаётся непреклонной.
В конце концов, память уступает.
З. Фройд.
Кажется невероятным, что столько переживший от войны русский народ оказался так близок к милитаристскому возбуждению. Мы, недавно коснувшиеся ужасов афганской и двух чеченских войн, позволяем распалить себя примитивными, легко расшифровываемыми провокациями, и поддерживаем военные приготовления.
На мой взгляд, это парадокс, явный сбой, признак нездоровья, отчетливый симптом. Специалисты по работе с душевными болезнями стараются использовать яркие симптомы для исследования. Изучая их, сравнивая с нормой, мы постигаем душевное устройство человека и учимся бороться с болезненными проявлениями, мотивам, ведущими к страданиям и гибели. Попробуем сделать предположения о механизмах, заставляющих жителей целой страны массово делать самоуничижительный выбор и в дополнение к этому, агрессивно реагировать на увещевания тех, кто пытаются их же самих спасти. Каким образом можно расшифровать эту, кажущуюся парадоксальной логику?
Цитируя хрестоматийные основы психоанализа, можно предположить здесь следующую несложную теорию.
Представьте двух участников отношений: Я и Другой (не я), и следующее развитие событий:
1. Бессознательное чувство вины у Я перед Другим. Никто из нас не идеален. Всегда найдется в жизни что-нибудь стыдное: мысли, чувства, интрижки, маленькие и немаленькие уступки стыдным страстям… Очень важно, что это чувство не осознается человеком! Если вина доступна сознанию, то она нормальным образом перерабатывается, имеет способы разрешения. Нам неприятно, стыдно, приходится выдерживать болезненные объяснения, признавать свою слабость и просить прощения.
Нормальная работа чувства вины — тяжелый труд и как заманчиво, разом избавляя себя от всех душевных усилий, вытеснить чувство вины, вообще его не чувствовать! Каждый знает, как легко мало-помалу так перевернуть произошедшее, что виноват вообще уже не будешь, а даже наоборот, останешься правым и оскорбленным в лучших чувствах. Тут то и начинается наш феномен. Чувство вины, которое мы не осознаем, продолжает жить и действовать.
2. Сила внутреннего (бессознательного) самоосуждения. Она тем сиольнее, чем принципиальнее человек. Чем строже нравственные принципы, тем больше самоосуждение и, ясное дело, тем труднее переработать вину нормальным образом и выше вероятность вытеснения. Бесчисленны примеры тех, кого мы называем лицемерами, и часто они искренни в своем лицемерии, в своих двойных стандартах.
Гордость уже здесь успешно борется с действительностью. Чем строже принципы, тем сильнее бессознательное самоосуждение, тем идеальнее должен быть образ себя и тем грубее требуется искажение действительности для того, чтобы себя таким представлять. А неосознаваемая вина, комфортно расположилась в бессознательном, спокойно и методично работает, восстанавливает ту, самую строгую, самую безжалостную справедливость. Ее средства: весь перечень психосоматики, самоповреждающие формы поведения, необъяснимые депрессии, суициды…
3. Ожидание наказания со стороны Другого, нарастающая уверенность в негативном отношении Другого и в подготовке Другого к акту справедливого возмездия. Ситуация развивается в двух плоскостях: в бессознательном и в сознании. В бессознательном все просто и логично, раз виноват — ждешь ответного удара, а в сознании самой вины-то нет, но Другой начинает необъяснимо раздражать, неизвестно почему делается противным, опасным, тупым… каким угодно.
4. Недружественные, агрессивные действия по отношению к Другому. Ситуация переходит в практическую плоскость, начинается обмен ударами. Все предыдущее могло развиваться только в психической реальности, теперь начинается этап практической проверки. Появляется возможность объясниться и разрушить всю предыдущую систему построений или укрепить ее бесспорными реальными подтверждениями, а дальше, как снежный ком…
Другой, чаще всего подыгрывает, конфликт разрастается. Во-первых, он реагирует на всякие неприязненные сигналы, да и в любом конфликте, есть доля вины каждого. У Другого в голове может быть тот же самый процесс.
5. Есть важный нюанс: Аргументы в пользу «мирного» разрешения вызывают отторжение, чувство досады, униженности, обескураживают, в них не хочется верить. Факты, подтверждающие справедливость агрессивных намерений Другого, пусть даже несущие перспективы больших неприятностей, принимаются с удовольствием, удовлетворением от собственной правоты.
Это тот случай, если Другой не вполне подыгрывает эскалации конфликта, а находит в себе силы для мирных вопросов, выяснений, уверяет, что ничего плохого в виду не имел, не представляет опасности и хочет только мирной жизни. И повторюсь: очень трудно и услышать эти аргументы и в них поверить, ведь если никакой угрозы со стороны Другого не было и нет, то все предыдущие построения — параноидальный бред, а быть злобным, подозрительным параноиком стыдно и никому не хочется. Снова гордость конфликтует с действительностью. Вот, по сути, и вся цепочка.
Для иллюстрации приведу хрестоматийный примерчик: Девушка выходит замуж по любви за мужчину, который уже был женат. Мужчина уходит от прежней жены, старается интегрировать детей от первого брака в свою новую семьи и вдруг мало-помалу обнаруживается, что его любимая молодая супруга, обладающая массой моральных достоинств, в присутствии детей от первого брака утрачивает все положительные качества и деятельно ненавидит его старших детей. Многие попытки второго брака рушатся именно на этом клише и ни у кого это не проходит совершенно гладко. Рассмотренный нами механизм в этом случае вполне выразителен:
1. Моральные принципы осуждают любую девушку, так или иначе причастную к разрушению предыдущего брака, особенно через призму страдания детей, лишающихся полноценной семьи. Пункт первый — сработал.
2. Девушка с принципами имеет две возможности: горевать, стараться заслужить прощение или вытеснить все неприятное и отдаться радости новых отношений с любимым мужчиной. Что легче выбрать?
3. Дальше все по списку… Здесь мы дошли до одного из сосредоточений человеческих страстей. Подчеркну, именно человеческих — ведь для таких построений нужна мощная способность к абстракции.
Это вам не банальный охотничий инстинкт, унаследованный от живой природы: поймал, догнал, сожрал… Здесь на арену выходят высшие материи. Внутренняя борьба между гордостью и здравым смыслом. И, как все в нашей жизни, привычки формируются с раннего детства.
Если мир жесток и с первых дней не прощает, тогда вытеснение вины и… пунктики начинают отсчитываться, формируя привычные клише, со временем затвердевающие в характер. Либо этот и очередной кризис минует с должной болезненностью, но человек растет с надеждой на хорошее. Но каким бы благополучным не было детство (а у кого оно было благополучное…), все равно описанные выше клише в жизни часто встречаются. И если не напрягаться, гордость всегда победит!
Единственное, что может нас спасти от этой ловушки — знание процесса и свобода фокусировать мысль там, где меньше всего ее хочется фокусировать. Происходит это следующим образом: возникает повод приятно распалить себя выстраиванием логической цепочки, какие твои (жена, сослуживцы, родственники, дети, соседи, знакомые…) неблагодарные, коварные, бесчувственные, расчетливые гады. Тут же услужливо подбираются всякие косвенные подтверждения, свидетельства типа «а мама ведь предупреждала…».
На душе становится скверно, чувствуешь себя одиноким, никому не нужным, но гордым и сурово обласканным осознанием своей трагической правды: «Все — суки!» Здесь как раз и нужно со зверской силой и огромным мужеством задавать себе нелицеприятные вопросы: соответствует ли повод силе реакции? Так ли все плохо и почему еще вчера все было хорошо? Нужно жестко ловить самого себя, уплывающего в сладком потакании гордости в водоворот, откуда возврата может и не быть, и за волосы себя оттуда вытаскивать.
Всегда очень досадно признать, что большая часть негатива надумана, здесь помогает опция над собой подшутить, посмотреть как бы со стороны, увидеть комизм в раздувании пузыря драматизации, или просто усилием воли оборвать разрушительный ход мыслей и, преодолев гордость, перенаправить мысли в противоположном направлении. Если мирное объяснение состоялось, конструкция угрозы разрушена, то на душе сразу, резко наступает облегчение, тревога уходит. Очень приятное чувство, но каждый раз из-за него выжидательно выглядывает перманентный соблазн все заново разыграть, все заново повторить. Кому-то с этим соблазнам справляться легче, кому-то тяжелее, для кого-то он становится непреодолимым испытанием и крахом всей жизни.
Почему это так? Психоанализ полагает, что помимо врожденных, конституциональных предрасположенностей, много зависит от самого раннего детского опыта. Фундаментальное, базовое чувство своей виновности или невиновности, формируется НА ПЕРВОМ ГОДУ ЖИЗНИ. Например, в процессе нормального грудного вскармливания неизбежен фантазм о пожирании материнской груди и о неизбежном наказании за это «ужасное преступление». От любви, терпения, принятия матерью зависит разрешение этой и многих следующих подобных ситуаций.
Первый положительный или отрицательный опыт прокладывает дорогу следующим шаблонам. Чувство, что совершил что-то страшное возникает многократно и неизбежно, но подкрепится ли внутреннее самоосуждение слабостью, уязвимостью, жестокостью родителей или уменьшится благодаря их «неразрушаемости», надежности, терпению, принятию, мягкости — вопрос, находящийся, в наших руках.
Мало-помалу из людей, относительно свободных от перманентного чувства «нехорошести», «плохости» вырастает внутренне сильный, уверенный в себе человек, не склонный к скандалам, спокойный. Его трудно спровоцировать, он не мстителен, способен не использовать слабость соперника, снисходителен, милосерден, в экстремальных ситуациях более других сохраняет самоконтроль.
Еще он способен рассуждать, выслушивать, критически анализировать себя, признавать ошибки, просить прощения и прощать. Такой человек часто мучается переживаниями, чего-то стыдиться, жизнь его совсем не праздник. Но вместе с тем, изучая вопрос, анализируя, такие люди широко, всесторонне охватывают ситуацию, видят больше вариантов решений, лучше способны к прогнозам. У них меньше нервных болезней, они реже страдают от зависимостей, способны поддерживать устойчивые, равноправные семейные и дружеские отношения, мало-помалу, делаются примером и авторитетом для собственных детей и окружающих.
У человека, с детства живущего с бациллой бессознательного самоосуждения, скрытым чувством собственной «плохости» почти нет выраженной, сознательной вины (иногда напускная, искусственная), но чаще он вырастает в не склонного к прямому соперничеству, хитренького, неуверенного. При безопасной возможности, он ближе к шумному выражению возмущения (кроме крика, шума возможны и иные выразительные средства), легко провоцируется, радуется возможности отомстить, «отвести душу».
Ему легко потерять контроль, мышление сковано многочисленными условностями и ограничено, признать собственную неправоту ему тяжело даже в мелочах, все это часто приводит к ухудшению семейных, социальных отношений, такие люди чаще болеют, более склонны к уходу от окружающей действительности. И очень трудно разорвать этот порочный круг.
Как поверить, что окружающий мир не будет тебе мстить, не опасен, как избавится от изнурительного ожидания наказания? Глобально способа только два: Перенести наказание или Получить прощение. Символизация обоих целебных процессов мощно разработана, например, в христианской практике.
Здесь психология солидарна с религией: получив или заслужив прощение, человек становится лучше — раз наказания уже не будет, незачем против всех вооружаться! Все вышесказанное можно осмелиться перенести с масштаба личности на масштаб целого народа. Немецкий народ в начале двадцатого века, после проигранной первой мировой войны мог чувствовать себя «плохишом» и «назло всем» позволил развиться идеологии фашизма, мало чем отличающейся от внутреннего чувства выше обозначенного как «все суки».
Но и наказание за это он себе назначил весьма жестокое, и добросовестно получил его до самого конца: истекая кровью, бессмысленно поддерживал гитлеровский режим на бесспорно терминальной стадии. А известные некоторой легкостью нравов французы нашли в себе силы и оптимизм простить перетряску всей Европы Наполеоном, свергли его, удовлетворившись наказанием весьма умеренным, что я отнес бы к примерам положительным, жизнесберегающим.
Ф.М. Достоевский хорошо познакомил весь мир с русским национальным увлечением: «Грешить и каяться», совершать преступления и отдаваться наказанию… Настасья Филипповна успокоилась только когда ее, наконец, зарезали. В России все очень натурально и декораций мы не любим, кровь льется всегда настоящая. Это иногда даже и эстетизируется: «…вот какие мы, с размахом живем»!
Ужасы разгула революции и последующее наказание безропотной коллективизации — новейшая наша история. Теперь у русского народа есть много оснований почувствовать себя «плохишом», свалиться в позицию «все суки», что будет за этим — даже думать не хочется! Русские никогда «чуть-чуть» не хулиганили и никогда себя «слегка» не наказывали. Что остается? Каждому понимать, что гордость в таких вопросах утаскивает в направлении обратном от спасительного и еще… искать прощение.
Вдруг найдется новый Иисус и простит нас, возьмет на себя наши грехи. Если мы это правда почувствуем, то сразу станем лучше, и мир будет спасен. Поэтому он и назывался Спасителем…
Еще статьи
Не со всем могу согласиться, но статья была полезна, натолкнула меня на определенные мысли.