Групповая работа (передача на Радио-Шик Монако)
часть первая
Отпуск — прекрасная возможность почитать для расширения кругозора. Этим летом я добросовестно поработал с книгой Александра Маркова «Эволюция Человека». Вышеозначенный труд — обобщение последних научных данных по антропологии, генетике и эволюционной психологии. Оказалось, что за последние 10-15 лет ученые разных стран совершили настоящие прорывы в этих областях.
Судя по тому, что удалось найти о самом Александре Маркове в интернете он — редкий пример молодого, успешного ученого, работающего в России. Мне понравилось, что он участвовал в митинге против разгрома РАН, на водоразделе последних, Крымско-Донецких событий, он нашел в себе мужество занять позицию против сегодняшнего российского большинства и против официальной пропаганды, что причисляет его к перечню людей мыслящих, развитых и принципиальных. Так что, по моей оценке, автору можно доверять.
Я в этой статье попытаюсь просто пересказать своими словами то, что показалось мне в книжке особенно важным и интересным. Для тех, кому самим прочитать не получится.
********
Автор — биолог, он называет людей: «своеобразные млекопитающие» и объясняет свой выбор человека, как цели исследования тем, что это — наиболее изученный на сегодняшний день представитель природы. Оказывается, у человека — единственного на земле уже расшифрован геном и не только геном самого человека, а еще и двух его «вымерших родичей».
Недавняя расшифровка генома окончательно разрешила вопрос: произошли мы от обезьяны или нет. Научно доказано, что от обезьяны, и более того, автор убедительно доказывает, что мы и есть обезьяны, но, конечно, модифицированные. Наш геном отличается от генома шимпанзе только на 1,5 процента.
Ученые сравнивают геномы, как историки сравнивают книги, переписанные от руки, где разные переписчики допускали некое количество ошибок и по этим ошибкам можно определить, какая копия была сделана раньше, а какая позже — так как она содержит ошибки предыдущей и свои собственные. Роль такого рода «ошибок» в нашем генотипе в том числе играют ЭНДОГЕННЫЕ РЕТРОВИРУСЫ. Однажды встраиваясь в геном, они воспроизводятся в каждой клетке и передаются потомству. Наш геном, оказывается, содержит их тридцать тысяч. Эти вирусы, расположены строго в определенном месте генома и если у шимпанзе, например, такого вируса нет, значит, мы его получили позже, чем разделились с шимпанзе, и так дальше по цепочке к другим эволюционным родственникам: Макакам, Гориллам, Гиббонам и… вплоть до Кенгуру. Самый известный из современных ЭНДОГЕННЫХ РЕТРОВИРУСОВ — ВИЧ. И представляете себе, что тридцать тысяч таких человечество уже победило без всяких лекарств, карантинов и лечения. Просто умирали все, кроме тех, у кого случайно возникал в этому врагу иммунитет, и только эти счастливчики дальше размножались.
Так вот, «текст» нашего генома на 98,5 процентов совпадает с «текстом» генома шимпанзе. Автор уточняет, что это совсем не мало и совершенно не означает, что на 98 процентов мы с обезьянкой функционируем одинаково. Оказывается, есть иерархия генов. Одни гены руководят производительностью других, и изменение функционирования одного гена заставляет менять работу большого списка с ним связанных и так далее. Забегая вперед, не удержусь написать, что от Неандертальца наш геном отличается всего на 0,15%…
По изменению генома, можно определенно сказать, как давно разошлись наши эволюционные ветви. Уточню, что «разошлись эволюционные ветви», значит, перестали спариваться и давать потомство. С шимпанзе, мы разошлись всего шесть-семь миллионов лет назад, с макакой 20-30 миллионов. Представляете, какие сроки! Что для этих массивов времени история нашей цивилизации? Мгновение…
Еще одно положение, которое стало новостью именно для меня: Оказывается любой геном постоянно мутирует и для этого вовсе необязательны особенные воздействия типа ядерного взрыва. Он мутирует сам по себе: гены приобретают, теряют функциональность, дублируются, утраиваются, случайно оказавшиеся вместе части начинают работать вместе и так далее… То есть геном постоянно меняется и счастливчики, случайно приобретающие более выгодные свойства, оставляют больше потомства. А как определяется какие свойства выгодные? С одной стороны: естественный отбор — жизнеспособность в природе, с другой стороны: половой отбор — то, что нравится половым партнерам. Половой отбор он, как я понял, быстрее. Он как работа селекционера, и еще подчиняется умозрительным критериям, которые, правда, не всегда хороши для жизнеспособности в природе (например, огромные рога у оленя, или павлиний хвост жизнеспособности в природе не добавляют, зато, как пишет автор «девушкам нравятся»).
*********
Подводим итог: ещё шесть-семь миллионов лет назад мы были одним и тем же видом с шимпанзе. Что же произошло потом? Почему у наших далеких предков начали развиваться признаки, постепенно сложившиеся в тот облик, который мы видим в зеркале? Среди многообразия научных гипотез по этому поводу, Александр Марков выделяет одну, которая получает все больше подтверждений последними исследованиями. Это гипотеза Оуэна Лавджоя. Смысл ее в том, что главным фактором, определившим направление развития древних гоминид (человекообразных обезьян) были не климат, не отступление лесов, а особенности полового поведения и, следовательно, социальной организации.
По большому количеству внешних признаков, можно сделать предположение, что наши далекие предки стали придерживаться МОНОГАМИИ, которая, оказывается — редкая привычка и присуща только пяти процентам млекопитающих. То есть, некоторые человекообразные обезьяны стали образовывать устойчивые семейные пары и сообща заботится о потомстве, а другие сохранили приверженность гаремной жизни (сейчас так живут гориллы) или промискуитету (так сейчас живут шимпанзе).
Животные, которые начали жить устойчивыми парами, были мало похожи на нас. Они привычнее перемещались по деревьям, чем ходили по земле и имели мозг всего 400 см3 (как у шимпанзе). Но образ жизни начал их мало-помалу менять. Необходимость приносить пищу самкам заставляла ходить на двух ногах. То есть те, которые уверенно ходили на двух ногах, больше приносили «в семью» = оставляли больше потомства и мало-помалу эта способность развивалась. Принцип: «каждому своя самка» позволил снизить внутригрупповую конкуренцию и дал возможность объединять усилия для решения общих задач, которые в свою очередь требовали мозгов для координации действий. Кооперация открывала колоссальные перспективы для добычи ресурсов. Сама внешность представителей этого сообщества менялась на менее агрессивную: у самцов исчезли огромные клыки и ряд других «воинственных» половых признаков. Принцип «отцовская забота о потомстве» позволял выживать большему количеству детенышей и сделал возможным более долгое детство.
Так, по мнению Лавджоя, нестандартная, невоинственная стратегия решения полового вопроса привела наших предков к предпосылкам развития разума. Давали больше потомства те мутации, которые нравились девушкам того времени. А благодаря принципу моногамии, или моды на моногамию, нравились заботливые, не психопаты (без сильно развитых клыков), прямоходящие (способные притащить в обеих лапах еды). Еще нравились самцы, обладающие доверием к ближнему = способные объединять усилия для чего-то положительного. Гоминиды, выбравшие другие пути, увы, вымерли за миллионы лет эволюции. Обезьяны остались обезьянами, наслаждаясь и гаремами, и смешанными, промискуитетными отношениями.
********
Темп эволюции гоминид (человекообразных обезьян) можно оценить сравнивая шесть-семь миллионов лет — отделение от шимпанзе и возраст самых древних и самых примитивных примеров орудийной деятельности — менее трех с половиной миллионов лет назад. Получается, что тем из наших предков, которые придерживались «правильного» пути, потребовалось еще три миллиона лет, чтобы изобрести соскабливание остатков мяса с костей острым камнем и научиться разбивать кости камнями для извлечения костного мозга.
Те, что выбрали «неправильный» путь, по сей день ничего подобного не изобрели.
3,5 миллиона лет назад наши предки уже твердо ходили на двух ногах, изготавливали примитивные орудия, но размер мозга еще не увеличился. Он оставался таким же, как и у шимпанзе.
Следующий стратегический маркер человечества стоит на отметке 2,3-1,5 миллионов лет назад. В это время мозг начал расти. Отпечатки черепов людей этого возраста позволяют предположить признаки развития речи и координации движения рук.
*******
Прежде чем познакомить читателя с гипотезами причин революционного увеличения мозга, Александр Марков приводит интересный факт о нашем устройстве: Пренебрегая погрешностью, можно сказать, что геном состоит из 10 в 10 степени нуклеотидов (частиц из которых состоит геном), каждый несет два бита информации (плюс и минус, включен/выключен), а мозг состоит, как минимум, из 10 в 16 степени, аналогичных двухбитовых элементов (нейронов). То есть, мозг в миллион раз сложнее и непонятно, как геном может кодировать рождение и развитие мозга (более простое не может сделать что-то сложнее себя). А кроме генома, вроде, и нечему руководить нашим развитием…Загадка!
Автор напоминает нам, что мозг — чрезвычайно дорогостоящий орган. Помимо того, что он один потребляет 20-25 процентов всей энергии организма (у человекообразных обезьян 8%), размер мозга вступает в мощную конфронтацию с размерами родовых путей наших самок и компромисс, найденный естественным отбором состоит в очень болезненных и связанных с опасностью для жизни родах младенцев, которые еще год не способны ни к какой самостоятельности. Рожать таких же развитых, как новорожденные обезьянки у наших самок не получилось вообще.
Здесь я решусь на маленькое собственное рассуждение, тем более на страницах книги Александр Марков сам предлагает тему: Оказывается, пенис у самцов человека удельно гораздо больше, чем у обезьян. Например, самец гориллы весом двести килограмм и обладающий гаремом, вполне обходится половым органом длинной четыре сантиметра. Автор находит это странным и предлагает высказывать предположения о причинах такого положения дел. Моя версия состоит в том, что отбор поддерживал самок с увеличенными родовыми путями = увеличенными гениталиями, а к ним должен был прилагаться соответствующий самец. Если правда, что каждой женщине хотелось бы достоинство мужа «чуть-чуть побольше», значит, отбор самок опережает отбор соответствующих самцов. А еще получается, что мутация с таким размером родовых путей=гениталий, что можно было рожать уже бегающих и почти говорящих или не случилась в нашей трехмиллионной истории, или не выжила. Хотя весело было бы нас такими представить: гениталии и у самок и у самцов раз в пять больше, чем сегодня имеющиеся…
Еще один важный момент по поводу развития мозга подчеркивает автор: Увеличение мозга могло идти только вслед за развитием функциональности. Наши предки, очень напрягаясь, осуществляли какую-то деятельность на пределах возможности тогдашнего мозгового субстрата и каждая случайная мутация с увеличенным мозгом давала ее счастливому носителю преимущества. Он оставлял больше потомства, эта случайная мутация закреплялась, вытесняя все прочие. То есть благодаря культуре, благодаря принципам жизни, случайная возможность мозга увеличиться, была выгодна ее носителю, несла в себе больше плюсов, чем минусов, как результат — носители этой мутации быстрее размножались.
Другие человекообразные обезьяны тоже со статистической вероятностью за миллионы лет эволюции давали мутации с увеличенным мозгом, но они просто не закреплялись, так как обезьянья культура такого мозга не требовала, он не давал преимуществ.
********
Как жили наши древние предки, мозг которых уже не пренебрегал случайными возможностями увеличиться?
Все они обитали в Африке, были всеядными существами, получавшие наиболее ценные, необходимые для развития мозга питательные вещества добычей падали. «Дневной, быстро бегающий, стайный падальщик» — вот определение Александра Маркова. Конкуренция за падаль в то время была огромна, но способность соскабливать остатки мяса каменными скребками и извлекать костный мозг, давала нашим предкам преимущество перед гигантскими гиенами. Есть свидетельства, что они следовали за наиболее эффективными охотниками того времени — саблезубыми кошками, и избегая возможности стать их обедом, сражались за остатки кошачьих трапез.
Уже два миллиона лет назад они были в состоянии самостоятельно добывать охотой крупных копытных. Проходили десятки и сотни тысячелетий, доля высококалорийной мясной пищи увеличивалась, мозг рос, орудия совершенствовались. Мясной рацион давал еще одно мощное преимущество: экономил время на жевание. Шимпанзе тратят на пережевывание пищи пять часов в сутки, а современные охотники-собиратели — только один час.
Следующее революционное открытие: использование огня. Им можно отогнать любых зверей, а приготовленная пища несравнима с сырой. Есть свидетельства использования огня нашими предками 1,5 миллиона лет назад, но не бесспорные. Самое древнее кострище имеет возраст 790 тыс. лет
Сам человек развивался, ученые выделяют (укрупненно) Австралопитеков, Хабилисов, Эректусов, Гейдельберских людей, уже модифицировавшихся в Неандертальцев и Сапиенсов. Многие виды пересекалось друг с другом и по времени и по территории, но в целом, они последовательно развивались друг относительно друга по разным анатомическим и функциональным признакам.
Все они были каннибалами, представителей своего вида, в том числе детей, разделывали и ели теми же методами, как и любую другую охотничью добычу.
Технология изготовления каменных орудий за миллионы лет претерпела умеренную по современным меркам модернизацию. Сначала она заключалась в случайных отколах от камня, которые использовались, а сердцевина (НУКЛЕУС), выбрасывалась. Более продвинутая технология изготовления каменных орудий, на освоение которой ушли миллионы лет состояла в том, что камню намеренно придавалась какая-то форма и использовалась как раз то, что оставалось после отколов. Распространенное изделие того времени — камень вытянутой формы, заостренный с двух сторон — БИФАС. Этот способ изготовления каменных орудий гораздо труднее и сейчас ученые, желающие освоить данную технику, тренируются годами. Ни одна современная обезьяна, самая умная и обученная всяким эффектным штукам, не смогла научиться делать хотя бы простейшие каменные отщепы, хотя некоторые обезьяны умеют раскалывать камнями орехи.
Колыбель жизни всех человекообразных — Африка. Это доказано и является бесспорным фактом. Менее двух миллионов лет назад человечество выбралось за пределы Африканского континента. Колебания уровня мирового океана были значительны и время от времени континенты соединялись. Самые древние находки внеафриканских древних людей имеют возраст 1,77 млн. лет и находятся на территории современной Грузии, более молодые, возрастом 1,5 млн. лет назад, найдены на юге Азии, 1,2 млн. лет — север Китая. Но культурным центром оставалась Африка. Плотность населения там была выше, разные гоминиды жили на одном континенте, что способствовало прогрессу. Все «высококультурные» свидетельства того времени найдены именно на Африканском континенте. Европа вместе с Англией (куда можно было прийти посуху), была последовательно заселена более редкими, более разрозненными, чем в Африке Эректусами, Гейдельбергскими людьми, а позднее Неандертальцами. Эректусы успели даже разделиться на расы, так далеко они распространитесь и так незначительны были контакты между разными популяциями. 700 тысяч лет назад наши предки активно собирали съедобные растения, обжигали орехи в огне, чтобы легче было их расколоть, ловили и ели Крабов, крупную (около 1 метра) рыбу и черепах. Они охотились и поедали все от слонов до собак. Их жилища имели функциональное разграничение: возле костра они разделывали добычу и ели, а дальше от костра изготавливали каменные орудия и делали другую «черновую» работу. 400 тысяч лет назад Гейдельберские люди уже использовали метательные копья и имели средний размер мозга 1100-1400 см3 — практически, как у их эволюционных последователей: Неандертальцев и нас — Сапиенсов.
*********
400 тысяч лет назад, Неандертальцы в Европе начали вытеснять своих менее развитых предков — Гейдельбергских людей, Первые останки Сапиенсов, найденные в Восточной Африке датируются возрастом — 200 тысяч лет назад. Они потомки тех же самых, но африканских Гейдельбергских людей.
130-100 тыс. лет назад у Сапиенсов была попытка распространиться на другие континенты, окончившаяся неудачно. Это была попытка пройти «северным путем» через современный Египет в Израиль, Палестину и дальше. Попытка пройти не обозначает, что они собрались и пошли, но по пути, например, все погибли. Это был процесс, длившейся тысячи лет. Сапиенсы селились вне Африки, потом пропадали, снова селились, снова на месте их стоянок возникали поселения Неандертальцев. Свидетельств столкновений, сражений археологами не найдено, более того, раскопки показывают, что часто новые жильцы приходили уже на давно брошенное место.
На территории современного Израиля, вблизи Хайфы найдены стоянки, которые попеременно занимали то Сапиенсы, то Неандертальцы. Остатки Сапиенсов несут в себе чуть больше признаков развития: найдены две ракушки с просверленными дырочками и одно захоронение, где челюсть древнего кабана положили на грудь умершему соплеменнику.… У Неандертальцев того времени не практиковалось подобных излишеств. Вот такое стартовое преимущество. А все остальные орудия приблизительно одинаковые.
Дальше сенсация! Генетиками доказано, что Сапиенсы и Неандертальцы скрещивались в этот период (100-130 тысяч лет назад) и давали потомство. Во всех Сапиенсах, которые двинулись дальше в Азию, Австралию, Европу и Америку, есть 2,5% генов, полученных именно от неандертальцев и именно в тот период времени: Их нет только у тех Сапиенсов, что остались жить в Африке. А вообще, отличия генома Неандертальцев от генома Сапиенсов — всего 0,15%, в десять раз меньше, чем между нами и шимпанзе.
74 тысячи лет назад на Суматре произошло мощное извержение вулкана, Весь полуостров Индостан был засыпан вулканическим пеплом. Атмосфера, содержащая частицы пепла едва пропускала солнечный свет, что привело к резкому похолоданию — эффект ядерной зимы. Тогда, согласно генетиками, Сапиенсы прошли период резкого сокращения численности — период «бутылочного горлышка». Нас осталось всего 15 тысяч особей, но люди выжили, и не только в родной Африке, а и на полуострове Индостан. Выжили, и уже через несколько тысяч лет оставили современным антропологам целые ожерелья их ракушек, составленные с учетом оттенков и размера, геометрические узоры, выцарапанные на камнях и страусиных яйцах, наконечники стрел. Но этим вспышкам культуры не суждено было продолжиться. Одна такая «культурная революция» продолжалась в Африке всего 900 лет (71900-71000 лет назад), потом были 5 тысяч лет, когда ничего подобного люди не производили, дальше свет развития еще раз озарил людей уже на 6 тысяч лет (64 800 — 59500 лет назад) и снова погас. Погас, и в Африке больше не разгорался.
Следующая технологическая революция началась или в Европе или в Азии 40 тыс. лет назад. Как предположение о возможной причине такой деградации, Александр Марков предлагает идею о необходимом минимуме плотности населения и культурного обмена. Если людям не с кем соревноваться, делиться достижениями — культура деградирует. Пример неумолимости этого правила — судьба аборигенов Тасмании, которые 8 тыс. лет назад оказались отрезанными от Австралии (поднялся уровень мирового океана). С тех пор они разучились делать костяные орудия, теплую одежду, каменные орудия с деревянными рукоятками, сети, рыболовные гарпуны, копьеметалки и бумеранги, то есть деградировали на уровень 50-100 тысяч лет назад.
*********
Миновало еще 60-90 тысяч лет после спаривания с братьями-Неандертальцами на территории Израиля. И вот, 40-45 тысяч лет назад Сапиенсы, расселились по всему миру. Они двигались по береговой линии, оставляя после себя кучи пустых ракушек, моллюсков из которых, естественно съедали. Одно направление было в Европу, второе — через Азию в Австралию. Темп продвижения в Европу составлял всего 400 метров в год.
Это были гораздо более продвинутые Сапиенсы. Генетически доказано, что тогда они уже не скрещивались в Европе с Неандертальцами. По мнению Александра Маркова, Неандертальцы годились этим нашим пращурам уже «только на обед» (на одной из стоянок сапиенсов была найдена оскобленная каменными орудиями челюсть, съеденного ими неандертальского ребенка).
По новым данным, процесс вытеснения Неандертальцев Сапиенсами из Европы занял около 5 тыс. лет, а в некоторых районах на юге современной Франции 1-2 тыс. лет. В уединенных уголках Европы (Гибралтар, Балканы, Крым) неандертальцы доживали до своего окончательного вымирания около 28 тыс. лет назад.
Неандертальцы были крупнее и сильнее сапиенсов, большинство прижизненных травм, полученных Неандертальцами, они приняли спереди, не поворачиваясь к опасности спиной (в отличие от Кроманьонцев (Сапиенсов), у которых много травм сзади). Они были рыжие и светлокожие, всеядные, благородно ухаживали за сородичами, не способными о себе позаботится, но одновременно и ели своих сородичей без всякого зазрения совести. Ученым посчастливилось найти остатки целой семьи неандертальцев, съеденной 49 тыс. лет назад. Тогда в этом районе (территория современной Германии) человекообразных кроме Неандертальцев не было, а кости этой съеденной семьи были натурально обскоблены каменными орудиями и расколоты для извлечения костного мозга. Семья состояла из двенадцати человек: трех взрослых мужчин — родных братьев, трех женщин, одна из которых являлась братьям сестрой, а две другие не являлись им родственницами «по крови», но были матерями двух подростков и одного маленького ребенка. «Сестра» являлась матерью двух маленьких. Эта находка может прояснить что-то об устройстве неандертальских сообществ: братья оставались вместе, брали себе жен из других групп, но иногда могли сожительствовать и с сестрой. Размер групп — небольшой (что находит подтверждение и размерами неандертальских кострищ), промежуток между рождением детей составлял 2-3 года (как и у нас). «Плотность населения» тогда была такова, что одна такая небольшая группа занимала участок около 50 км в поперечнике. Так что до ближайших соседей было не близко, хотя и не чрезвычайно далеко — пару дней ходу.
Статистически, редко кто из Неандертальцев и Сапиенсов доживал до 40 лет, здесь нет особенного различия, но найденные кости Неандертальцев несут больше следов прижизненных повреждений, жизнь Сапиенсов была менее сопряжена с травмами.
Заселение Сапиенсами Европы совпадает с возникновением у них новых технологий производства, расцветом культуры и искусства. Речь идет уже не о геометрически исцарапанных камнях, или ожерельях из ракушек. Найдена уже вырезанная из мамонтовой кости женская статуэтка с колечком для ношения на шнурке! Костяные фигурки лошадиной головы, птицы, вымышленного существа — смеси человека и кошки. Еще найдены флейты! Музыкальные инструменты! Одна флейта — из кости крупной птицы (40 тыс. лет назад), а другие вырезанные из мамонтового бивня, где требовалось выточить желобок, а потом склеить две половинки (30 тыс. лет назад). У ученых есть предположение, что музыка помогала Сапиенсам объединяться в более крупные сообщества.
При всей своей культуре, анатомически современные люди (Сапиенсы) стали причиной вымирания не только Неандертальцев. Еще они истребили множество видов крупных зверей в Австралии (около 40 тыс. лет назад) и обеих Америках (10-15 тыс. лет назад). В Америке они истребили даже диких лошадей, которых могли бы приручить впоследствии, но увы… Американские лошади не дожили до такой возможности и индейцам пришлось приручать уже мустангов — одичавших лошадей, завезенных Испанцами.
Интересно, что такого истребления не произошло, на прародине Сапиенсов — Африке. Ученые считают, что миллионы лет живя бок о бок с гоминидами, звери лучше научились спасаться от охотников, а континенты полные добычи, незнакомой с их методами охоты пали жертвой аппетита наших пращуров всего за несколько тысяч лет. Может быть отсюда архаичная мечта о счастливой земле, где молочные реки текут в кисельных берегах… Континент, обильно заселенный непуганой дичью… это ли не счастье для охотника.
********
Чем Сапиенсы оказались более адаптивны, чем неандертальцы? У ученых на этот счет множество гипотез, опирающихся на сравнение формы черепа, предположения об объеме кратковременной памяти, способности объединяться в более крупные группы, привычка лучше ухаживать за новорожденными.
Найдены и кое-какие генетически закрепленные качества современного человека, посодействовавшие его гегемонии. Хотя за «жалкие» 40 тысяч лет наш геном не так много мутировал, но кое-что генетикам и эволюционным психологам удалось найти. Об этом — продолжение книжки Александра Маркова, где написано про «ген авантюризма», про принципы полового отбора и про то, что если «…мы можем влюбиться в человека за его доброту, ум, щедрость, творческие таланты, остроумие, красноречие…», то значит, эти свойства развивались всем предыдущим половым отбором, развиваются настоящим и будут развиваться будущим. Другими словами, у нас есть определенная надежда, что мы добрее, умнее, талантливее… чем наши предки, а наши потомки по всем этим добродетелям нас еще перегонят и это сделает наш мир еще лучшее, добрее, красивее и интереснее.
Конец первой части пересказа книги А.Маркова «Эволюция Человека»
Еще статьи
