Про секс, новаторство и оптимизм

Сегодня, во второй своей рекламной статье, попытаюсь коснуться любимого многими, слегка потасканного, но еще благополучно способного восстанавливать свой потенциал вопроса: «Про секс».

Учитывая тему, не хочется выступать в жанре монолога, как бы пытаться это дело осуществлять одному, без партнера и я выбрал себе партнера сам, совершенно эгоистически, благо позволяет печатный формат.

Выбрал из тех, кто пишет о нашем сегодняшнем предмете небанально, честно, выразительно и новаторски. Арина Холина — автор одного из популярнейших блогов журнала Сноб. Я часто читаю это электронное издание, и если политические статьи нет-нет, да пропускаю, то пропустить текст, где в названии присутствует один из сильнейших выраженных словом сверхстимулов человечества, увы, не могу — читаю все подряд.

В порядке попутной рефлексии и самоанализа, сразу признаю, что Арина Холина, журнал Сноб — фигуры значительные, популярные и я как бы пытаюсь примазаться к их весомости, авторитету и аудитории. Отдаю себе в этом отчет. Реабилитирующим обстоятельством полагаю только одно: этим способом я пытаюсь пробиться к своему пациенту. Пробиться, чтобы заниматься любимым делом, главным удовольствием которого нахожу чудо исцеления человеческой души.

По ходу чтения статей Арины Холиной («Удовольствие от самих себя», «Женщины и мерзавцы», «Дура в твоей постели», «Влюбленные в пенис» и другие) я со многим соглашаюсь, некоторые вещи нахожу тонко подмеченными, но один почти сквозной тренд каждый раз вызывает у меня желание протестовать и возмущаться.

Процитирую небольшой фрагмент из статьи «Удовольствие от самих себя»:

«…Знаю женщину, которая всю жизнь была совершенно нормальной в сексе — она прилагала к этому все усилия, заставляла себя оставаться обычной. Но была, если честно, похожа на истеричку. А потом устроила себе групповой секс с тремя мужиками, плеткой и дилдо — и ее понесло. Выяснилось, что она этого всю жизнь хотела. Другая десять лет была замужем, перед тем как понять, что любит связывания и шлепанье. Не с мужем.

…людям, которые уверены, что секс — это нечто красивое, изящное и благородное, все эти животные завихрения могут показаться отвратительными.

Но секс такая штука — он на грани между воспитанием, нормальной реальностью и подсознанием. Он как картина, на которой не действительность, а наше видение мира и себя. И в этом смысле секс очень честен: если будешь врать себе, то не получишь от него никакого удовольствия.

Поэтому есть только два варианта: либо сдерживаться и культурно делать вид, что вы на съемочной площадке фильма про любовь, либо перестать обманывать себя.

…на самом деле мы завидуем тому, что все эти безумные люди позволили себе быть самими собой. Что не согласились быть несчастными, но приличными. Не остались жертвами морали, религии и прочих общественных институтов, которые делают из нас скрюченных от неудовлетворенности зануд».

Смысл понятен. Предложение обжигает своей смелостью: сладко отдайтесь невозможным фантазиям и получайте ничем не ограниченное удовольствие! Более того, слегка усилив акцент Арины Холиной, можно понять, что настоящее удовольствие как раз и состоит в запрещенном и стыдном, а в поле традиционного подхода мы обречены на унылое существование, неизбежно сопровождаемое испорченным характером, плохим цветом лица и разнообразными болячками.

Что можно сказать по этому поводу так, чтобы не выглядеть заурядным морализатором — брюзгой? Во-первых, нужно признать феномен. При некоторых условиях, реализация запрещенных фантазий может сопровождаться необыкновенно острым, ярким, захватывающим возбуждением и столь же впечатляющей разрядкой. За этим приходит чувство неловкости, стыда, впрочем, легко преодолеваемые. Противоположный, чаще встречающийся вариант впечатлений от нарушения табу — полное разочарование. Никаких острых переживаний, действительность фантазии выпячивает ее физиологическое неудобство, скудость возможностей, грубость, непристойность. Неловкость, подавленность, стыд неизбежны и преодолеваются сложнее.

Если в первом варианте стремление воспроизвести такой удачный опыт понятно, то во втором желание участвовать в этом еще раз выглядит странным, но может оставаться с тем объяснением, что «…в следующий раз все будет лучше, приятнее, нужно только подкорректировать некоторые детали сценария или участников». Мы, психологи, в своей работе сталкиваемся только с теми, кому сексуальное новаторство начинает доставлять неприятные чувства. Если есть те, кому хорошо от смелых и самых неожиданных находок в этой области — к нам они не обращаются.

Бывают оригинальные запросы в промежуточной гамме.

Пример: Осуществление сексуальной практики, включающей в себя игры с мочеиспусканием, начало вызывать у одного из участников чувство омерзения, что несколько раз привело к срыву эротического праздника, и пациент пришел с запросом на борьбу с вредной брезгливостью. Мой коллега (психолог психоаналитического направления) предложил изменить запрос на постепенное избавление от мочеиспускания, как части сексуального сценария, что пациент отверг и ушел… Возможно, ушел к иному специалисту, где нашел понимание и после соответствующего лечения вернул себе утерянное. Нам об этом ничего не известно. Публикаций или устных докладов о таких случаях я не встречал, так что если они и имеются, то предпочитают оставаться никому не известными.

А почему мой коллега отказал пациенту? У нас же нет никакой предвзятости к творцам сексуальных деликатесов. И пациенты всем нужны. Пишу это без всякого ёрничества и лицемерия. Просто наше представление о человеке, то, что мы полагаем законами душевной жизни и душевного развития, делает такой запрос невозможным. Как невозможно пустить воду вверх по склону горы, хотя можно установить систему насосов, создающих такую иллюзию. Помочь разобрать камушки, мешающие воде — с радостью, но обещать, что она потечет вверх… увы, не можем, так как не имеем права врать.

Другой пример: молодая женщина не может решиться на интимные отношения вне брака. Всем претендентам она отказывает, гордо давая понять, что сначала свадьба, а потом уже все остальное. Приходит на психотерапию, и запрос у нее — выйти замуж, который мы переформулируем, как способность устанавливать отношения с мужчинами, преодоление запретов в области секса. Она соглашается, и мы благополучно начинаем работу. Но если бы она попросила помочь избавиться от страха, досады и злости в момент, когда любовник в порыве страсти дубасит ее по ребрам, я бы помочь не смог.

Интуитивно разница уже понятна, но до определенной формулировки нужно еще потерпеть.

Сначала уточню, что мнение психоаналитиков о законах человеческого устройства сложилось за сто лет существования психоаналитической школы, где люди контролируют работу друг друга, обобщают для всеобщего пользования материал работы с пациентами, честно делятся с коллегами успехами и неудачами. Продолжая преемственность, мы читаем книжки и пишем книжки, выдвигаем гипотезы и их проверяем, вместе, путем совместных обсуждений мы модернизируем представление о душе и пытаемся, не претендуя на исключительность, шаг за шагом двигаться к истине.

Что же мы знаем о неутомимых новаторах сексуальных экспериментов? Что заставляет их приходить к нам?

Сначала о том, как проблему видит пациент. С чем именно приходят?

Почти во всех случаях отмечается ненасыщаемость. То есть остановиться возможно только когда уже не можешь физиологически. Многих это изнуряет, люди отмечают усталость, загнанность, как будто что-то внешнее безжалостно их заставляет. В книжке Ирвина Ялома есть пример, когда пациент мужчина, случайно отвергнутый всеми любовницами, наконец, впервые за много дней выспался, и благодаря психоанализу это открытие дало начало новому представлению о том, что для него удовольствие, а что навязчивость. Фиксируем первый пункт — ненасыщаемость. Если для кого-то этот феномен требует пояснения, он хорошо иллюстрируется примером из гастрономической сферы. Легко представить разницу между тем, чтобы вкусно поесть и остановится, когда аппетит сменится сытостью в соотношении с привычкой набивать желудок до полного заполнения. Понятно, что во втором случае мы едим не потому, что хотим есть…

А люди, продолжающие свои эротические практики, не обращая внимания на травмы, те, которым потом приходится залечивать раны и повреждения, восстанавливаться несколько дней…, они хотят что? Такие особые люди, которым нравится боль? Унижение? А почему всегда в связке с сексом?

Следующая жалоба — беспокойство по поводу внезапной аффективной агрессии. Дело в том, что для благополучного исполнения неосексуального сценария очень важны детали, мелочи и если партнер или партнеры по неопытности, или желая привнести что-то свое, вдруг отклоняются от сценария, это иногда, вызывает колоссальной силы бешенство. Такой силы, что разыгрываются трагедии вплоть до убийства. И если такое находит, то… некоторые, побаиваясь за самого себя, обращаются за помощью. Если, конечно, успевают.

Третье — жалуются, что нет настоящих, близких, глубоких отношений. Кругом холодная пустота. Объект сексуального театра должен только хорошо играть свою несложную роль, он больше похож на двигающийся реквизит, чем на другого человека с чувствами и желаниями.

Четвертое — стыд, отвращение, вина… Можно очень стараться их не замечать, отбрасывать, но многие практики никак не вяжутся с самыми толерантными нормами морали, гигиены и безопасности.

Еще одна жалоба — никакого удовольствия нет, но острые, почти болезненные переживания позволяют ощутить себя живым, наполненным, не состоящим из пустоты. И необходимо регулярно осуществлять эту болезненную практику, иначе пустота захватит и либо убьет, либо лишит рассудка.

Отдельно отмечу, что приходят люди, которые много лет практикуют свое изобретение, но в какой-то момент минусов становится больше, чем плюсов.

Объяснение притягательности неосексуальных практик, равно как и объяснение их несовершенства я предлагаю начать с близости ощущений при тревоге, страхе и сексуальном возбуждении.

При сексуальной разрядке не только эротическое воодушевление сменяется приятным чувством умиротворенной расслабленности, но и напряжение страха, тревоги тоже спадает. Это физиологический феномен, обусловленный ОКСИТОЦИНОМ, поступающим в кровь при оргазме. Старые психиатры, еще заставшие работу без нейролептиков, отмечают, что если психотический пациент чего-то пугался, он часто не мог удержаться от компульсивной мастурбации, даже находясь в окружении других пациентов и медицинского персонала.

Наблюдая за маленькими (2-3 года) детьми мы заметим, что мальчики, при возможности, сжимают и дергают пенис, если что-то их пугает. У девочек, к сожалению, анатомия не позволяет такого удобства и у них чаще во время стресса энурез. Так что справиться с тревогой позволяет не только химия оргазма, а и просто переведение страха, тревоги в регистр сексуального возбуждения — СЕКСУАЛИЗАЦИЯ. Это адаптивно необходимая каждому способность помогает пережить невыносимые кризисы, но имеет и свою область злоупотреблений.

Какие именно страхи являются самыми распространенными? Не вдаваясь в подробности, скажем — страх боли, насилия, унижения, смерти… Вообще тема страхов, архаичных фантазмов, иллюзий раннего детства очень интересна. Она монументально объемная и продолжает разрабатываться благодаря всё новому и новому материалу, поступающему от наших пациентов. В ходе развития человеку неизбежно приходится отказываться от мечты о своей магической всесильности, двуполости, от фантазма о магических свойствах гениталий, приходится признавать свое место среди людей, свою скромную роль в семье, в мире.

Но есть неутомимые оптимисты, не желающие или слишком боящиеся увидеть действительность, люди, снабженные фантазией высокого полета. Они придумывают способы остаться с некоторыми из невозможных, запрещенных или просто защищающих от болезненной правды представлений. Их игры и ритуалы, игнорируя любую логику и здравый смысл, в своей собственной реальности свидетельствуют об истинности ложных утверждений.

В основе любого неосексуального изобретения лежит безальтернативно ложная, но глубоко укоренившаяся, переставшая быть осознаваемой установка.

Например, в семье, где родители мучили ребенка, объясняя, что делают это ради любви к нему и ради его же блага, у маленького человека прижилось представление, что любить значит: мучит, тиранить и унижать. И за это нужно быть благодарным родителям. И как с этим жить? В некоторых случаях хватает мужества осознать, что родители вели себя как садисты, и никакой любви в помине не было. Это тяжело, сопряжено с риском, глубоким горем и разочарованием в святом родительском образе.

Но хрупкие души, изобретательные, умные и одаренные сексуально могут решить эту проблему иначе. Они изобретут практики, доказывающие, что унижение, мучение и боль на самом деле приятные составляющие эротических деликатесов и не представляют никакой опасности. Каждый раз, по ходу сценария, такой человек будет моделировать страшную ситуацию, перемешивать страх с возбуждением и самим исполнением сценария (плетки не настоящие и боль терпимая, унижения не сказываются на социальном статусе) утверждать, что черное — белое, плохое — хорошее и… чувствовать облегчение от этого спасительного вывода.

Потом — возвращение в обычный мир, где насилие, боль и унижение никого не радуют, спасительная иллюзия мало-помалу рассеивается, тревога растет — и снова нужно театральным действием подтвердить истинность неправды. И конца этому нет, потому что правда есть и настоящая боль никому не приносит ни малейшей радости, как и настоящее насилие, и настоящее унижение.

Я заявляю, что знакомые Арины Холиной врут, когда рассказывают о том, как получают удовольствие от насилия, унижения и боли, так же, как я не верю, что люди получают удовольствие от роли лицемеров, врунов, садистов. Во всех этих случаях, строго говоря, речь идет о временном облегчении привычных страданий (см. весь предыдущий текст).

Я хочу защитить обычные, неброские, повседневные человеческие радости. Семью с одной единственной женщиной только для тебя одного, с детьми, требующими ухода, заботы и терпения. Никакой это не атавизм. По набирающей силе гипотезе американского антрополога по фамилии Лавджой, моногамия, как редкий в животном мире и очень выгодный способ социальной организации, как раз и сделала из обезьяны человека. У меня на сайте есть об этом две статьи.

Нужно быть храбрым и мужественным, чтобы видеть мир таким, какой он есть, чтобы жить без иллюзии своего всемогущества, двуполости и бессмертия. Наша жизнь не молочная речка в кисельных берегах, но только с открытыми глазами можно уберечься от реальной опасности и не пропустить, иногда посылаемые нам провидением настоящие подарки судьбы.