Автор этого романа – из начинающих, и «Живи» — его первая книга. Большая часть ее посвящена перипетиям челночного бизнеса, который описан со знанием дела, без патетики и без пренебрежения. Чувствуется, что автор знает эту область деятельности не понаслышке: поведенческие особенности китайцев или индийцев изучены на месте, как и все перипетии растаможки и перевозки, и потому «производственная» часть – самая сильная в романе и чрезвычайно увлекательная.

Слабейшая же его часть – собственно проблемная. И отчего столь неукротимо стремление наших литераторов к нравственной проблеме, к непременной моральной заковырке, подчас высосанной из пальца?.. Роман написан от лица сына, ненавидящего своего отца за невнимание и холодность, за нелюбовь к матери, за детские обидки, одним словом. Сын после смерти отца нашел некие разрозненные записки, которые тот вел при жизни, и снабдил их своими комментариями.

Комментарии – это сплошной обвинительный акт, и поворот к прощению и пониманию в конце выглядит совершенно неубедительно. Особенно потому, что отец, в конечном счете, не прощен и не понят, а заклеймен как злодей. Все его злодейство, однако, заключалось в том, что он разлюбил жену, но не ушел от нее, а «мучил». При этом он неслабо зарабатывал, занимаясь довольно крупным бизнесом. Но и эта сторона его жизни – тоже злодейская, хотя ни одного более-менее заметного «кидалова» или подлости не наблюдается. Наоборот, его благородный друг своим неуместным благородством подставляет его. При этом как бы самоочевидно, что никакие страдания обвиняемому отцу не могут быть свойственны, они и не рассматриваются, хотя были, наверняка были, когда его бросила любимая женщина.

Хочется спросить: откуда такая однозначность? Сразу возникают подозрения в излишнем автобиографизме, которые, однако, мы с ходу отметем, потому что ничего об этом не знаем. Но вот почему бизнесмен – обязательно злодей, мерзавец и вор? То есть они – те, кто были при начале русского бизнеса, — конечно и, несомненно, воры! По меньшей мере, они обманывали государство. А была ли у них возможность поступать иначе? И почему они непременно злодеи?

Первые бизнесмены, в конце концов, — это первооткрыватели нового мировоззрения. Вернее, способов его воплощения в жизнь. Западный индивидуализм на русской почве столкнулся далеко не только с нравственной дилеммой «воровать – не воровать». Да и вообще не с ней: воровали и обманывали задолго до 90-х и не только в России. Но зато именно в России проблема воровства и обмана государства не рассматривалась как относящаяся к области нравственности. Наоборот, моральный долг – надуть государство. Интересно, как дозволенное по отношению к структуре государственной превращалось в дозволенное по отношению к структуре частной, и как сложно выстраивались отношения доверия, когда прежние моральные категории перестали существовать, а новые еще не возникли. И если сложность была в той жизненной ситуации, то надо ли от нее уворачиваться, переводя ее в план плоских, отживших свое конструкций, отягощенных личной сыновней обидой?

Катерина НИСТРАТОВА, 7 июля 2006

www.utro.ru